Семейные эксперты разрушают нормальные семьи
Семейные эксперты разрушают нормальные семьи. Страшный опыт работы соцслужб Великобритании.
Эксперты», разрушающие семьи: Драматическая история нормальной и успешной матери, кандидата в парламент, у которой семейные эксперты отобрали сына, заочно поставив клеймо "непутевой матери", – кошмар, ставший реальностью для многих других семей.
СЬЮ РЕЙД, перевод Натальи Мартыненко.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Немногим более года назад Люси Аллан вела то, что большинство людей назовут в высшей степени достойную жизнь. Представительница среднего класса, советник консервативной партии, она была счастливой женой биржевого брокера Робина и матерью, обожающей своего десятилетнего сына, который любил учиться в школе и увлекался крикетом.
Положение госпожи Аллан в городе было таковым, что она, из бухгалтеров и бывших инвестиционных банкиров, могла стать кандидатом в парламент от Консервативной партии Дэвида Камерона на прошлых выборах.
Она посвящала свободное время своим общественным обязанностям. Дважды в месяц, участвовала в заседаниях коллегии присяжных по вопросам опеки и попечительства, рассматривающей вопросы об изъятии детей у родителей, и определяющей их в новые семьи
«Это была психологически тяжелая работа, вспоминает она. – На каждом заседании мы рассматривали ужасающие случаи жестокости со стороны родителей, как правило, описываемых как «лица, злоупотребляющие психотропными веществами», люди с неустойчивой психикой или «неспособные поставить нужды своих детей над своими собственными».
«Зачастую, такой портрет подтверждался экспертным заключением от психиатра, психолога или врача», — говорит Люси.
«Мне, равно как и любому другому члену коллегии, никогда не приходило в голову, что информация, которую нам представляли, может быть вымышленной, вывернутой наизнанку – или что эти заключения могли не быть независимыми».
Теперь она все видит иначе. Она подозревает, что многие из обвинительных заключений были написаны экспертами, которые никогда не встречались с рассматриваемыми семьями, в угоду желаниям соцработников под давлением Правительства, требующего увеличить количество усыновляемых детей.
В результате такого процесса все больше и больше детей изымаются под опеку государства.
Так как же получилось, что ее вера в систему, работе которой она когда-то помогала, была надломлена? Дело в том, что, вследствие невероятной цепочки событий, эта изысканная, образованная женщина, оказалась под атакой социальных работников, и была вынуждена бороться за возвращение своего сына из приюта.
Вот история, достойная произведений Кафки, с участием экспертов по семейным опросам, которые принимали решение о ее пригодности как матери, в некоторых случаях даже не встречаясь с ней.
История Люси особенно тревожна в свете изданного в прошлом месяце отчета, в котором утверждается, что решения о будущем тысяч детей основывается на лживых свидетельствах хорошо оплаченных «экспертов», некоторые из которых не имеют должной квалификации и, во многих случаях, никогда не встречаются с семьями, в отношении которых они выдают свои заключения.
Профессор Джейн Айрлэнд, судебный психолог, в своем разгромном исследовании изучила более 127 экспертных заключений, использованных при рассмотрении дел в семейных судах в трех областях Англии. Она обнаружила, что 90 процентов отчетов было составлено клиническими врачами, прекратившими практику, и зарабатывающими только составлением отчетов в качестве «профессиональных свидетельствующих экспертов», получая гонорары от местных департаментов социальной работы. Шестьдесят пять процентов отчетов были составлены из рук вон плохо и очень непрофессионально.
Это привело к обвинениям со стороны членов парламента, адвокатов и семей в том, что многие из экспертов набивают карман – как «наемники», получающие оплату за написание нужных соцработникам отчетов.
В этом месяце газета the Mail писала, как точно такое обвинение было выдвинуто против одного именитого психиатра, др. Джорджа Хибберта – который подозревается, в том, что он заведомо неверно диагностировал психические расстройства у родителей, на основании которых социальные работники отбирали у них детей.
Джон Хемминг, либерал-демократ, член парламента, требующий проведения национального расследования о применении экспертных свидетельств в слушаниях судебных судов, заявляет, что эта сомнительная система привела к разрыву множества семей и неправомерному изъятию сотен детей у ни в чем не повинных родителей для последующего усыновления.
Это тот сценарий, разыгрывание которого на своем сыне боялась Люси Аллан. Ее кошмар начался в марте прошлого года, когда, в 46 лет, она вдруг почувствовала начинающуюся депрессию без какой-либо очевидной причины и решила пойти к врачу.
«Мы с сыном были близки друг другу, и я боялась, что он почувствует мое подавленное настроение. Я пошла в местную поликлинику, ожидая, что врач назначит курс антидепрессантов и мне станет лучше», — вспоминает она.
Она пришла на осмотр к участковому врачу, которая выслушала Люси и затем заявила, что хочет направить ее к социальным службам — проверить, «не нужна ли семье поддержка».
Участковая обратилась к д-ру Питеру Грину, врачу-консультанту по судебной медицине, руководителю отдела защиты детей Вандсворта, Южный Лондон, где живет Люси. Колоритный персонаж с переливающимися седыми волосами и тягой к галстуку-бабочке, он написал тысячи отчетов для семейных судов.
Согласно документам, изученным семьей Аллан, д-р Грин сообщил участковой, что, по его мнению, Люси «слишком эгоцентрична» — и это несмотря на тот факт, что он никогда не видел Люси и не разговаривал с ней. (Когда позднее она пожаловалась на его заключения, составленные им без единой встречи или разговора с ней, доктор сказал, что он полагался на «интуитивное чувство»).
К ужасу Люси, после оценки д-ра Грина, участковый врач сообщила в местные службы, что сын Люси подвергается значительному риску нанесения вреда со стороны матери.
Таким образом, женщина, чья работа состояла в принятии решений в составе коллегии присяжных по делам опеки и попечительства об отобрании детей, оказалась вдруг под самым пристальным вниманием соцслужб.
«Вместо того, чтобы читать заключения об очередной матери, проявляющей «эмоциональное насилие» над собственным ребенком, или об «отсутствии порядка» в ее семейной жизни, я читала те же обвинения в отчетах обо мне самой и моей семье», — говорит она.
Социальные службы настаивали на опросе ее сына, но по ходу расследования были получены свидетельства от учителей с предположениями о том, что он выглядит счастливым и развивается хорошо. В независимом заключении психиатра Национальной службы здравоохранения (NHS) также говорилось, что Люси «не представляет риска для кого бы то ни было, в том числе для своего сына».
Но социальные службы привлекли своего психиатра из «Прайори Хоспитал» в Ройхамптоне, юго-восточный Лондон – естественно, за счет налогоплательщиков.
Не встречаясь с Люси или ее сыном и основываясь только на информации, предоставленной социальными службами, частный психиатр заявил в «экспертном» заключении, что имеется «острая необходимость» обследования и лечения Люси.
Психиатр добавил, что «совершенно невозможно», чтобы ее депрессия не оказала «значительного влияния на выполнения ей родительских функций».
По мере того, как затягивалось расследование, Люси подверглась серии бесед и опросов со стороны социальных служб и оплаченных ими экспертов. Многие из последующих отчетов, были, по словам Люси, неточными, пристрастными, и содержали вырванные из контекста слова членов ее семьи.
Например, ее сын упомянул, что, сходя со школьного автобуса, он всегда спрашивал Люси, как она, а в одном заключении это было описано так: «Ее сын ежедневно демонстрирует чрезмерное беспокойство состоянием своей матери».
В другом заключении после признания Люси в том, что она принимает таблетки от бессонницы и диазепам в качестве успокаивающего, было указано, что из-за такого «злоупотребления лекарственными препаратами она ежедневно находится в полубессознательном состоянии».
Ее упоминание о бутылке вина с мужем за ужином было записано как «злоупотребление алкоголем», а риск причинения Люси вреда своему сыну был признан «подтвержденным доказательствами».
В связи со всем этим встает вопрос, как часто такие решения принимались «экспертами» и социальными работниками в отношении тех, кто имеет меньше, чем Люси, возможностей защищать себя.
Прошлый год она провела в попытках восстановить свою репутацию, заплатила 10 000 фунтов стерлингов на судебные издержки, была исключена из списка кандидатов в члены парламента от консервативной партии Дэвида Камерона, покинула пост заведующей школы, и, конечно, вышла из коллегии присяжных по делам опеки и попечительства.
«Теперь я не прохожу проверку Бюро регистрации преступлений и преступников, необходимую для работы с детьми и подростками, — говорит она грустно. – В деле ее сына, которое ведется социальными службами, указано, что однажды она была признана «представляющей угрозу» для него, и эта запись останется в его деле, пока ему не исполнится 18.
В конце концов, на Рождество, местные социальные службы официально заявили, что в отношении Люси не требуется каких-либо мер.
Она пытается заново строить свою жизнь с мужем Робином – который — невероятно, но факт — ни разу не был опрошен социальными службами – но по-прежнему боится, что снова станет объектом пристального изучения.
«Система построена так, чтобы заставить людей молчать, — говорит она. – Мне прописали антидепрессанты, и я чувствую себя лучше. Но в душе сидит страх, что, если я буду слишком громко жаловаться на систему защиты детей, они снова постучатся в мою дверь».
На правах рекламы. Пигменты для татуажа